– Получилось, капитан! – вскричал штурман. – Этот астероид отбрасывает тень, которую мы видим. Через несколько секунд я начну получать реальную информацию.

Отложив размышления в сторону, Дарин опустил ладони на клавиатуру пульта.

– Пилот, оставайся под защитой астероида. Приготовься к резкому рывку. Если «Труба» вернется к нам, мы должны показать ей чудеса пилотажа. Олеша, будь внимательна. Один раз они уже ушли от прямого удара. Сделай все, чтобы это не повторилось вновь.

Почти тут же штурман доложил:

– Все чисто, капитан. Зона видимости в один километр… нет, в два. «Труба» исчезла. Вокруг нас пустое пространство.

Он имел в виду, что других кораблей поблизости не наблюдалось. На навигационной схеме отражались россыпи скал. Взрыв, ослепивший сканеры «Завтрака налегке», не разметал астероиды по сторонам. Они остались на своих местах.

Дарин напомнил себе о принятом решении. Отступать было поздно.

– Все в порядке, народ, – сказал он команде. – Пришла пора заняться делом. Мы знали, что «Труба» – не простая птичка. Хэши намекнул на это, но не потрудился объяснить, что она имеет солидное вооружение. Отныне мы будем относиться к ней как к боевому кораблю. Я полагаю, что их сканеры ослепли так же, как и наши. А значит, «Труба» удирала в чистое пространство, чтобы проморгаться. Скорее всего, она воспользовалась данными, заложенными в компьютер, и вернулась к какой-то точке своего маршрута. Сейчас мы полетим в облако искажений. Пилот, проскочишь это место на максимальной скорости. Если электромагнитная буря еще не рассеялась, мы на всякий случай произведем пару залпов во всех направлениях. Олеша, стреляй до тех пор, пока экраны сканера не очистятся от помех. Затем мы выясним, где «Труба». Возможно, нам даже повезет, и мы случайно попадем в нее. Главное, чтобы она не устроила нам еще одного фокуса.

– А что, если она это сделает? – спросила Олеша.

Дарин фыркнул.

– Тогда мы снова будем ждать угасания помех. Попробуем рискнуть. Я думаю, она тоже ничего не видит в таких условиях. Если искажения исчезнут, а сканер не найдет ее, мы отправимся в погоню по эмиссионному следу. Когда догоним «Трубу», испробуем на ней торпеды и лазеры. Она должна иметь какую-то слабую сторону.

Остальные члены команды не смотрели на него, но Скройл знал, что они слушают. После многих лет совместных авантюр он доверял их преданности и компетенции. Временами они не соглашались с ним, но всегда выполняли свою работу. Это был их кодекс поведения.

– И еще одно, – добавил он без паузы. – Мы направляемся в рой – навстречу «Планеру». Когда я заключал контракт, там помимо уничтожения крейсера указывался пункт, согласно которому мы не должны позволить какому-то кораблю захватить «Трубу». То есть в случае необходимости мы откроем огонь по «Планеру». Он не имеет защиты против плазменных орудий. Но люди говорят, что он вооружен сверхсветовой протонной пушкой.

Его команда знала об этих слухах, однако Дарин повторил их вновь.

– Если мы вступим с ним в бой, то должны выпустить в него весь боекомплект торпед и всю огневую мощь «Завтрака».

Осмотрев своих людей, он спросил:

– Кто меня не понял? У кого есть возражения?

Вопросов и возражений не последовало. А как же иначе? Дарин был капитаном корабля. Он отвечал за судьбы своих людей. Он сделал их сравнительно богатыми. Они разделяли один и тот же кодекс чести. Команда уважала Скройла в ответ на его бескомпромиссную заботу о каждом из них.

Прошло несколько секунд, и Олеша сказала:

– Давайте закончим с этой чертовой «Трубой». Взорвем ее и уберемся из роя. Меня уже тошнит от астероидов.

Пилот нервозно хохотнул и повернулся к пульту. Системотехник прокладывал курс по прежним показаниям сканера. Он вывел расчетную траекторию на большой экран и передал данные пилоту. По приказу Дарина корабль полетел выполнять контракт, заключенный с Хэши Лебуолом.

Морн

Ускорение прижало ее к палубе, наполнив мозг ясностью и грезами. Через тупую боль перемещались грандиозные видения – величественные, как галактики, и абсолютные, словно потеря. Фосфены говорили ей об истине и смерти. Она находилась во власти окончательных причин и следствий.

Пока Морн грезила, Энгус сражался за жизнь корабля. Когда инстинкты и базы данных завопили ему, что судно вот-вот столкнется со скалой, он выхватил «Трубу» из дикой круговерти и, каким-то чудом сохранив ориентацию в пространстве, увел ее из-под пушек атаковавшего врага. Вопреки тошнотворно быстрому движению он переключил дюзы на реверс, сделал кувырок и полетел назад – в центр роя, – удаляясь от облака электронного безумия, которое возникло при дисперсии плазменных зарядов.

Если Энгус и смотрел на нее, то Морн об этом не ведала. Потеряв сознание, она лежала на палубе. Небольшие струйки крови сочились из ссадин на лбу и затекали в глаза. Дэйвис что-то кричал, кажется: «Кто это был? Куда мы летим? Энгус, мать твою! Ты что, двух слов сказать не можешь?» Но Термопайл молчал. Его непоколебимая концентрация была направлена на сохранение корабля, пока тот мчался среди астероидов на скорости в три раза выше прежней. Если киборг что-то и планировал, то его решения создавались в чипах микропроцессоров, где их никто не мог оспорить.

«Я уже видел этот спектр».

Через три минуты «Труба» вылетела из зоны искажений, и сканеры постепенно восстановили обзор пространства. Рой снова стал реальным, словно сформировался из плазмы алого шторма. Когда показания приборов и карта Бекмана позволили Дэйвису определить местоположение крейсера, он закричал:

– «Потрошитель» будет возвращаться этим курсом! Если ты полетишь навстречу, мы столкнемся с ним раньше, чем я успею выстрелить!

Энгус знал эту истину. Возможно, какая-то кибернетическая часть его ума уже рассчитала позицию «Планера». Морн тоже понимала ситуацию, но абсолютно иначе. Ее подсознание взрывалось вспышками озарения, и они, как цветы, тянули свои лепестки к восходящему солнцу. Как много определенности! Как мало страха! Жизнь нашла ответы на свои наивные вопросы. Смерть больше не выглядела ужасающей. Если Морн останется с ней, все будет простым и очевидным.

К сожалению, она не могла задержаться в пространствах ясности. Наступал момент решающих действий. Морн нуждалась в страхе – он разгонял ее кровь и стимулировал импульсы мозга. Страх был мерилом ее смертности.

Без него она перестала бы чувствовать себя человеком. Без него она не захотела бы возвращаться к телесной боли.

Пока Энгус сражался за жизнь корабля, Морн пыталась выскользнуть из мрака подсознания. Она находилась под большими перегрузками. Удар о переборку едва не привел к сотрясению мозга. Ускорение свело ее с ума, но через миг она преодолела приступ гравитационной болезни.

«Я парила между звезд, и все было ясным. Со мной говорила Вселенная. Я получала приказы и познавала истину. Вечность учила меня правильным действиям. Я набрала на пульте код и запустила процесс самоликвидации корабля…»

Она слышала свой рассказ, словно находилась в теле Дэйвиса. Морн знала, что он думал и чувствовал. Все ее существование вращалось вокруг процесса самоликвидации.

Насколько она могла судить, ее спасла боль в голове и плече. Ускорение увеличило вес тела на тридцать килограмм. Она больше не могла парить, хотя отголоски ясности по-прежнему проникали в сознание. Морн помнила неотвратимые и точные команды. Но когда она подползла к стене и открыла глаза, Вселенная вдруг резко отступила. Вспышки ясности лопались, словно закупоренные сосуды. Точность решений гасла, как напрасные надежды. Когда ускорение уменьшилось, и ее тело потеряло дополнительный вес, Морн открыла глаза.

Перед ней возвышался Термопайл, сидевший за командным пультом. Чуть дальше располагался Дэйвис. На экранах его пульта высвечивалась позиция какого-то корабля. Неужели «Планера»? Или того незнакомца? Морн хотелось узнать ответ, и в то же время ее не заботило, каким он будет. Она с усилием приподняла голову.